Цираночка задержалась в городе даже тогда, когда Лютик исчез из ее жизни оставив на прощание еле слышимый запах ромашкового масла. Он преследовал ее у двери, и за столом, но самой жестокой пыткой было ощущать этот аромат на подушке, даже зарываясь с головой в одеяло от него было не сбежать. Он дразнил воображение и распылял фантазии. Хотелось верить, что эта встреча была не единственной, что за ней последуют и другие, а вскоре их сердца застучат в унисон. Несмотря на свои смелые мысли, Присцилла осознавала насколько они далеки от реальности. Все естество бардов требует одного - безграничной свободы. Получив желаемое, окрыленное вдохновение, людей сей сложной профессии, взмывает к небу и касается солнца черпая из него энергию для будущих творений. Если же менестреля загнать в постоянство, то это самое окрыленное вдохновение стрелой сорвется на землю и разобьется о камни быта. Не такой участи она хотела Маэстро, да и сама окончить карьеру подобным образом не желала.
Поэтому, когда последние нотки его присутствия покинули комнату она вздохнула с облегчением и постаралась забыть Юлиана, выкинуть из головы ту смуту, которую он в ней оставил. Цираночка запаслась припасами, пополнила запасы алкоголя и, вернув долг Хенричу, простилась с городом, надеясь, что навсегда.
Погода стояла ясная, и путь протекал неспешно. Когда нет конечной цели, не за чем гнаться вперед, можно просто идти наслаждаясь красотами природы. В конечном счете дорога привела ее в небольшое селение, благо, что в нем располагалась простенькая корчма с покосившейся вывеской. Стоптанные ноги гудели требуя отдыха и смены деятельности от прогулки, к попойке или, если повезет, небольшому танцу во время выступления, только будет ли перед кем.
Как оказалось было. Деревенские хоть и были людьми простыми, но все же, услышав о заезжем барде хлынули живительным потоком на постоялый двор. Конечно, заплатить они много не могли, да Цираночка на это и не надеялась, но вот послушать были горазды. Они с охотой принимали все то, что девушка была готова им предоставить. Даже ее первая проба пера зашла на ура. Овации были лучшей наградой за старания, успокаивая нервы, заставляя думать, что все это не зря, что решение стать бардом, было принято верно.
Закончив со своим стандартным набором песен бард замялась не решаясь перейти к последней, которую удалось завершить лишь в пути. Сколько ночей она провела в безутешных попытках всколыхнуть в памяти утраченные строки, и все в пустую, зато вспомнила их идя по просторной песчаной дороги, бездумно лаская пальцами струны и мурлыкая под нос мелодию. Так просто и так быстро, они сами появились в ее голове, стоило лишь всколыхнуть в памяти ту первую, волнительную встречу в лесу, те чистые, ангельски голубые глаза.
Что мне терять, его же тут все равно нет. Пусть эта история завершиться таким образом, а завтра я перелистну эту страницу. И Цираночка неуверенно взяла первые аккорды, голос по началу тихий, набирал обороты быстрее мысли. В душе горел огонь, который заставил закрыть глаза и отдаться полностью на волю песни, выплеснуть все эмоции.

<!--HTML--><audio src="http://forumstatic.ru/files/001a/b6/c5/14583.mp3" controls></audio>

Завершив столь волнительную серенаду Присцилла открыла глаза готовая увидеть все что угодно, но то что предстало перед ней, заставило ее замереть, как испуганного кролика. Такого не могло быть, скорее всего ей мерещиться. Разве могла судьба быть столь благосклонна и, одновременно, жестока в своих переплетениях, разве мог ОН оказаться в том же небольшом поселке. Лютик же покинул город гораздо раньше нее, она выжидала, что бы он отъехал подальше, что бы следующая встреча не была навязанной, а исключительно случайной. Хотелось, что бы им было предназначено встретиться и, удивительно, но вот он, стоял в дверях придорожной корчмы, улыбаясь такой сладкой чарующей улыбкой, которая оставляла голову девственно чистой.
Удивление сменилось смущением, когда Цираночка наконец обрела контроль над своими мыслями. Он мог войти во время ее выступления. Слышал ли он ее песню? Если да, то как показала их прошлая встреча, он - далеко не глупый мужчина, уж точно мог сложить два плюс два, да понять кому она могла бы быть посвящена.
О, Великая Мелитэле, прошу тебя, смилуйся, пусть он не вспомнит тех строк, что я напела в дороге к городу, прошло же уже много времени, на память так часто нельзя полагаться. Пусть он не поймет. Щеки пылали маковым цветом, а взгляд устремился к носкам ботинок, как будто она провинилась в чем-то, как будто это она сбежала от него оставив одного.

Он двинулся в ее сторону, неспешно, обходя столы, Цираночка слышала это по его голосу, который ужиком извиваясь прокладывал свою дорогу, целенаправленно и уверенно, в ее сторону. Мягкие шаги, тихие, неспешные, управляли ее сердцем, как дирижер, заставляя биться все быстрее, мелодия темпом аллегро отстукала в жилах, а колени мелко задрожали в такт.
Вот уж никогда и подумать не могла Присцилла, что ее сможет напугать внимание публики. Она -  покорный раб всеобщего обожания, подобно собирателю податей нуждающаяся в пожертвованиях в виде завороженных взглядов и бурных оваций, сейчас мечтала лишь об одном, провалиться под землю, исчезнуть в ворохе разноцветных осенних листьев, скрыться за кронами рыжеющих деревьев близлежащего леса.
Юлиан опустился у ее ног и взгляд, рассматривающий коричневые, стоптанные и потертые мыски собственных ботинок, невольно натолкнулся на его лицо. Казалось, лицо сгорит от смущения, а сердце взорвется мириадою искорок, вызвав пожар в груди. Будто бы жгутом перетянуло ребра мешая дышать. Каждый вдох был сбитым и ощущался чрезмерно громким набатом. Взгляд, оттолкнувшись от денег в кружке, от рук с длинными пальцами, что протягивали ее, мячиком заметался по корчме, пытаясь найти тихое место, что бы привести в порядок чувства и мысли. Напрасно. Предназначение, будь оно трижды не ладно, что свело их дороги столь стремительно и круто, казалось, преподнесло на позолоченном блюде владение ситуацией Лютику, ситуацией и смятением бардессы.
Встречаясь взглядами с пораженно застывшими девушками, умиленно прильнувшими к своим избранникам, смахивающие натруженными пальцами слезинки с намокших ресниц, Присцилла отчетливо осознала, что от нее ждут ответа, ждут всплеска радости, ждут высокопарности слов и гиперболизации чувств. Но она не могла, не здесь, не сейчас, просто не была к этому готова. Еще бы пару минут, что бы опомниться, что бы успокоиться. Но удавка нетерпеливости публики, сжалась на горле и менестрель ощутила себя заложницей в руках Лютика. Да, все внутри тянулось к нему, жаждало его внимания, общества, бархатистого голоса, но в тот момент, когда он подарил ей то, чего она хотела столь отчаянно, Присцилла поняла, что не знает как принять этот дар достойным образом.
Сменяя бурную радость, чувствуя, как безутешно и жестоко растягивается пауза Цираночка запаниковала. Никто не рассказывал ей, как реагировать на такие ситуации, что нужно делать и как спастись от обжигающего огня влюбленности. Именно страх управлял тогда ее ногами, заставляя сдвинуться по направлению к двери. Она выбежала на улицу преследуя несколько целей, скрыться от перекрестных взглядов и облегчить затрудненное дыхание свежим порывом осеннего, зябкого ветра.
Завернув за угол корчмы девушка осела на траву скрыв пожар щек вспотевшими ладонями. Судорожные вдохи постепенно выравнивались, тут, куда не успел просочиться аромат ромашкового масла, дышать было куда как проще. Цираночка откинулась спиной о деревянную стену поднимая голову к небу, к холодному отчуждению далеких, бледных красавиц-звезд.
- О Мелитэле!.. Что же мне делать? - руки прижали к груди единственную защитницу - лютню. Задетые струны обеспокоенно зазвенели, будто бы интересуясь, что стряслось, что не так. Порой, Уточке-Циранке казалось, что ее подруга живая и может понять и почувствовать куда больше многих людей, а сегодня, сейчас, пожалуй даже больше самой Присциллы.

Минуты покоя почему-то тянулись, безжалостно и даже болезненно. Закрадывались сомнения, что он и не выйдет к ней, что не найдет ее в траве очанки, папоротника, подорожника и прочей сорной травы, что разрослись близ корчмы. Тут она никому не мешала, не бросалась в глаза, может так же и Цираночка боле не мешалась и не бросалась в глаза. Нашлось место и для нее в этой зеленой идиллии, там, рядом с ним, в окружении всеобщего ожидания, девушка чувствовала себя самозванкой, незаконно проникшей на бал, без приглашения. Здесь же, она почувствовала себя безгранично одинокой, покинутой и ненужной. Сама искала спасения за небольшими белыми цветочками очанки, но нашла в них только горечь. Еще и рукой на куст жгучей крапивы напоролась. И зачем только убегала, так нелепо, по-детски глупо. На что надеялась? Что он отправится следом? Возможно, где-то в груди и тлел огонек такой мечты, но жизнь не похожа на образы, что рисует  распаленное воображение.
Дуя на обожженную часть ладони Цираночка упустила тот момент, когда мужская фигура появилась из-за поворота и осознала чужое присутствие лишь когда тень Лютика упала на нее, а после на колени лег мешочек с наградой за ее старания. Его пузатость известила, что начинающему барду хватит сегодня не только на простенькую комнатушку и скудный ужин, но можно будет немного гульнуть, и еще, пожалуй, останется. Расценки в корчме не были по-городскому взвинченные.
Юлиан присел рядом на траву, так что его плечо слегка касалось ее и мир вновь окрасился белым и желтым, в цвет того запаха, что бард носил с собой, как самый яркий, дорогой и узнаваемый из далека дублет. Сложно было вычленить из его слов смысл, ведь мысли, объятые столь проникновенным запахом, заволокло дымкой, плотным туманом. Хотелось сказать так много, но слова путались, цеплялись друг за дружку превращаясь в не выговариваемый ком, что застревает в горле. Прис не знала с чего начать. Хотелось как-то объяснить свой побег, но как она не представлла, и потому боялась этого вопроса. Боялась, что он обязательно поинтересуется почему она ушла и тогда, она - умрет, не в силах объяснить того минутного порыва.
Но он не стал ставить ее в столь неловкое положение, сделал вид, будто ничего не случилось. Это вызвало чувство благодарности и облегчение. На душе воцарилось счастье, которое осветило даже самые темные уголки своим солнечным светом.
- Пойду, - только и смогла вымолвить Присцилла воспользовавшись рукой барда что бы встать. Прикосновение, пусть и мимолетное, заставило полчище мурашек пробежаться по позвоночнику, а голова пошла кругом. Хотелось добавить, что она готова пойти с ним куда угодно, хоть к озерцу, хоть на край света, но Цираночка благоразумно промолчала. Она знала о его репутации, слышала, какое впечатление он производит на девушек, а теперь и сама присоединилась к заложницам этого впечатления. Смертельно не хотелось становиться одной из многих, эта участь была не для нее уж точно. Хотелось запомниться, да так, что бы навсегда. Амбициозности в юном даровании было с головой, как впрочем, и максимализма, наверное, поэтому она наивно и решила, что уж у нее-то точно выйдет стать особенной для него.
Ссадина на руке отошла на второй план, не осталось для нее места в белокурой голове. Все сознание бурлило в желании придумать, как сделать свои фантазии реальностью, как тенью проникнуть в душу барда и задержаться там подольше. Его близость мешала хитроумным планам вызывая смятение и заставляя щеки гореть, а дыхание вновь терять привычный ритм. Даже сердце, казалось, пропускало удары.
- Я тоже не ожидала тебя увидеть здесь. Но рада, теперь я, со спокойным сердцем, могу исполнить твою песню посещенную мне... - Прис замолчала выдерживая паузу, желая, что бы он тоже задумался над тем, какую же именно она песню могла бы исполнить, задумался о ней и вспомнил ту комнатушку в трактире и их времяпровождение. Уезжая Лютик оставил ей на память кошель с деньгами и исписанные листы, в них нашлось не мало было таких песен, которые бы мечтала услышать каждая романтическая натура. Решив, что интрига начинает затягиваться, Цираночка продолжила: - Ну ту, про утку и вертел.
Уточка-Циранка  озорно глянула на спутника, а ее смех журчанием горного ручейка разлетелся по ночному поселению. Конечно, она была несколько обижена, что он сбежал, но выговаривать за это или обвинять Юлиана в чем-либо не сочла нужным. Не хотелось портить вечер. Простая шутка растопила лед, и девушка обвила рукой локоток барда, уже не так остерегаясь его общества. К тому же, идти в ночи, пусть и по дороге, было не слишком легким заданием, ухабы и выбоины, скрытые в темноте покрывала ночи могли оказаться очень коварными врагами, как например куст крапивы спрятанный за высокой сорной травой.

Шутка, что слетела с острого языка не вызвала на лице кавалера и тени улыбки. Он поджал губы и вздрогнул будто от удара. Цираночка удивленно наблюдала за внешними признаками недовольства мужчины и прикидывала, что же так могло его огорчить. Лесная встреча в памяти закрепилась как нечто невесомое, сказочное и нежное, значит, определенно точно, воспоминания об этом не могли сказаться таким напряжением. Зато последующая стычка Лютика с тем рослым кметом вполне могла отозваться неприязнью, напомнить о боли в ребрах, а успели ли они зажить?
Неспешный хоровод ее мыслей прервала безмятежная болтовня спутника. Он говорил много и о многом. Присцилла молчаливо слушала ловя на себе его внимательный взгляд. Видимо, он пытался произвести впечатление и следил за тем, удавалось ли ему добиться желаемого. Да, ее сердце принялось стучать немного быстрее, но внешне девушка постаралась этого не передать. Не хотелось раскрывать ему завесу тайны на ее чувства к нему, незачем предоставлять ему такую власть.
Однако Лютик сам обмолвился о том, что услышал ее голос много раньше, чем вошел. Значит он слышал ее песню, значит мог догадываться. Оставалась лишь одна надежда, что он не запомнил мелодию, не смог из прошлого, вычленить слова ее серенады.
Пара гуляющих в ночи бардов вышла к озерцу. Небо будто бы плавало в нем, отражая все свое многогранное великолепие. Золотой диск омывался озерными водами в самом центре водоема, его со всех сторон обступали подмигивающие звезды. Вон они, руку протяни и выловишь эту бледную, колючую рыбку из воды, правда для луны понадобиться сети, но что уж там, улов и так будет добротным.
Юлиан с жаром смотрел на Цираночку, предлагая прокатиться на лодочке, его дыхание сбилось, прям как тогда, в трактире, ее собственное. Неужели он был взволнован? Это никак не вязалось с тем образом, который выстроили для него услужливые слухи. Все, кто знал его, говорили, что он в любовных делах действительно маэстро. Тем не менее, сейчас, он казался таким трепетным, обеспокоенным и нерешительным.
Ровно такой же себя ощутила и Присцилла, невольно вспомнив о своем обещании, которое она выдохнула ему на ухо на въезде в город. Ее щеки в очередной раз вспыхнули и Цираночка повела плечиками, пытаясь отогнать волнение и напряжение. Помнил ли он о ее фривольных словах? Для сполнения обещания ли привел сюда, к озерцу? Да нет, разумеется нет. Глупости какие.
- А тут разве есть лодка? - Цираночка покрутила головой в поисках средства для путешествия на луну и с удивлением для себя обнаружила, что одна лодочка действительно скрылась за камышами. Закрадывалось впечатление, что все это подстроено чьей-то умелой рукой, вот только наивная ковирка даже представить не могла, как возможно было бы все это так подумать и сделать. В связи с этим, она решила, что это точно предназначение и судьба, что сама Фортуна благоволит двум влюбленным, тасуя колоду карт таким умелым и хитроумным образом. Оставалось ответить, ни столько ему, сколько себе, готова ли она на такой шаг. Минуты молчания растягивались приятным томлением, волновался ли он так, как сейчас переживала Цираночка.
- Давай поплаваем немного, там нам точно не станут докучать злые языки, - лютня легла на траву, брать ее с собой к воде не хотелось. Слишком губительна влага может быть для изящного инструмента, слишком в круглую копеечку ее близкая подруга обошлась отцу Присциллы, что бы так ею рисковать.
Когда лодочка оказалась в более доступном месте, чем заросли камышей, Цираночка уселась в нее, ожидая, когда начнется главное действо сей незамысловатой, но очень волнительной пьесы.

Ровная гладь воды заволновалась, будто бы художник нарисовал ее масляными красками, неровными мазками. Звезды стали расползаться, лодка прогоняла их со своего пути, а они и не стремились задержаться на месте. Цираночка опустила пальцы в воду, холодная, она подарила успокоение раздраженному крапивой месту. Присцилла зажмурилась улыбаясь, совсем как в детстве, когда отец угодил ее прихоти и купил на ярмарке маленькую деревянную дуделку, первый музыкальный инструмент, что побывал в тоненьких детских ручках. Помнится тогда все домочадцы жаловались на ужасающие звуки, которое издавало это орудие пытки.
Сейчас же в ее руках, казалось, был весь мир, преподнесённый Лютиком не с ярмарки, а с самого центра желтой луны. И что не мало важно, сейчас уже некому было бы жаловаться на ее желание не выпускать из рук сей прекрасный дар. Лодченка была в лунном круге, купалась в этом холодном, отчужденном свете. Как же хотелось растянуть этот момент подольше. Вычерпать всю красоту этого мета до последней капли. Запомнить каждый изгиб волны, каждых чернеющий в ночи камыш и, то с каким жаром от всего этого стучало сердце.
В присутствии Юлиана хотелось слагать стихи и писать самую эмоциональную музыку. Он стал ее вдохновением, благодаря нему она поняла, то самое, главное, чего не хватало в ее серенадах и была крайне признательна за такой урок. Пальцы ласкали озерную гладь, а душа звенела от счастья, как хромовый колокол по утру.
Откровение маэстро вновь вызвало замешательство. Он уже привычно ставил ее в такое положение, в котором ей никогда прежде не доводилось бывать. Не зная, что на это ответить, Присцилла ласково улыбнулась, позволяя внутреннему восторгу коснуться лица.
- Лютик, ты не безумец, я здесь и не являюсь выдумкой твоего воображения или вдохновения, - тонкая девичья ладошка, легла на его руку. Нерешительно, медленно, будто бы с опаской, пальцы переплелись с его пальцами, пытаясь успокоить смуту в душе мужчины. Если ее волнение осталось на берегу, и ждало ее в нетерпении подле лютни, то его, видимо, обнаружило музыканта в лодке и набросилось терзая душу.
- Юлиан, твое общество для меня приятней многих других, не стоит принижать свои достоинства. Я бы не согласилась с кем-нибудь прочим разделить сей прекрасный вид и столь хрупкий момент, - Цираночка замолчала. Она пыталась подбирать слова, что бы не выдать своих истинных чувств, пыталась жонглировать ими, как городской артист. Не хотелось нарушать тихой чистоты природы своей, кажущейся непростительно топорной, прямотой.
Наигравшись наконец пальцами с лунным отражением, Присцилла вытащила руку. Она замерзла, но больше не зудела и не жгла огнем, что несколько радовало. Эти низменный чувства перетягивали одеяло внимания от важного, от сей трепетной прогулки, от такой волнительной компании, от жара слов, что заставляли коленки дрожать. Присцилла наконец повернула лицо к Лютику, набравшись храбрости посмотреть ему в глаза, и неожиданно их лица оказались невероятно близко, еще чуть-чуть и соприкоснулись бы кончиками носов.
- Извини, я не... - голос затих, менестрель так и не решила, за что именно она извиняется, не то за резкий жест, не то за близость, к которой это все привело. Дыхание вновь перехватил старый знакомый жгут. Ковирка же взволнованно облизнула вдруг пересохшие губы не решаясь ни приблизиться, ни отстраниться.

Мир вспыхнул всеми красками радуги, а слова, за которые привыкла цепляться девушка, за которыми прятала свои переживания и страхи, вдруг оказались пустыми. Природа замерла, подобно озерной глади и даже, некогда яркие звезды, померкли. Все вдруг стало таким бессмысленным, чужим, ненужным. Мир сжался до обжигающего прикосновения таких желанных губ. Закрыв глаза, все глубже погружаясь в это волнительное чувство, Цираночка было поддалась назад. Казалось, что ее молоденькое сердечко не способно справиться с такими эмоциями, девушка задыхалась от избытка ощущений и хотела прервать эту приятную пытку, что бы судорожно вдохнуть. Не получилось.
Горячие ладони сжали ее талию отрезая все пути к отступлению, мешая очередной попытке сбежать. И, когда пути назад не осталось, Присцилла поддалась вперед, прижимаясь к мужской груди, обнимая за шею и погружая пальцы в нежные волосы, преграждая пути к отступлению уже Лютику, твердо решив не позволить ему коварно прервать сей прекрасный момент.
Сколько ночей, еще будучи совсем юной, она мечтала об этом. Думала, как же славно будет вот так оказаться в лодке с тем, кто мог бы вскружить ей голову пленительной красотой слов и трепетом дыхания, растревожить улей под название сердце. Лежала в ночи, мучаясь от бессоницы и воображала себе, каким же будет ее избранник, как провернуть все наиболее романтичным образом. Но даже в своих мечтах, она и не могла надеяться, что ее фантазии станут реальностью, а ухажер переплюнет все даже самые смелые желания.
Лютик был идеальным. Он не забыл ее обещания, необдуманно сорвавшегося с языка, и действительно, сама судьба помогла ему, подарила этот чудесный вечер. Жар его губ был крепче алкоголя и Цираноча млела от новых, неизведанных ощущений. Поцелуй казался всегда чем-то, практически, сакральным, но сейчас она не понимала, зачем с таким упрямством отказывала себе в этом удовольствии, с другой стороны, будь она менее принципиальной и не было бы этой ночи, не было бы купания в лунном свете, не было бы Лютика в ее руках.
Минуты превращались в вечность, а губы обжигало от поцелуя. Приятное головокружение, напомнило, что насколько бы не было волнительно, кислород все же необходим и Цираночка с неохотой прервала то, что хотела что бы растянуть на вечность. Как можно было забыть дышать? Желания покидать крепости его рук не было ни на грамм, но пришлось, пришлось вылететь уточкой из цепких ладоней, что бы дать себе, так необходимые мгновения, уложить все новое в голове по полочкам. Неловкое движение, через чур поспешное в узкой, крошечной лодочке. Крен оказался слишком резким, слишком сильным.
Присцилла, только и успела, что удивленно моргнуть и почувствовала, вначале спиной, а потом и всем телом, остужающую прохладу и обескураживающую влагу.
Все вокруг взорвалось переливающимися каплями, а потом бледный свет над головой прикрыла темнота. Цираночка решила, что так оно и бывает, когда целуешься в первый раз. Что эмоции связанные с этим заставляют чувствовать что-то невообразимое. Но судорожный вздох прояснил происходящее. Лодка перевернулась вместе с неудачливыми попутчиками.
Девушка сделала испуганный гребок руками, задерживая дыхание, пытаясь доплыть до поверхности. Отчаянней всего было то, что ужасно хотелось кашлять и отфыркиваться от проглоченной воды, что щипала нос. Наконец голова пробилась через воду и менестрель, держась на плаву, смогла наконец избавиться от своих бед. Следующим врагом стал раздирающий легкие безудержный смех, ни то истерика, ни то очень уж специфичное чувство юмора.
Как могла она всерьез считать прогулку на лодке хорошей идеей? Почему не предусмотрела такой исход, она же столько раз представляла себе это, и такой невероятный, непредсказуемый фол не был ни разу включен в ее планы. Как же глупо.
После минутной несдержанности Присцилла обеспокоенно заозиралась, готовая в любой момент нырнуть назад, в обитель холода и тьмы. Взгляд вцепил знакомый лик и Цираночка поспешно подплыла к своему спутнику. Как же славно, что он в поряде.
- Как ты, Юлиан? Извини, я не намеренно, мне так жаль... Ты весь промок, поплыли быстрее на сушу, ну их эти озерные прогулки, а то я так действительно в нимфу превращусь, - на губах играла улыбка, теплая, совсем летняя, а глаза ковирки горели ярче факела. Это сложно было назвать романтикой, но приключением уж точно можно было. К тому же, оно запомнится на всю жизнь, эффектное, неповторимое и такое ее. Счастливая авантюристка с трудом проделывала шаги на мелководье, намокшая одежда тянула ноги вниз, мешая передвижению. Добравшись до травы на суше Присцилла буквально упала тяжело дыша.
- Это было неописуемо, правда? - ее голос дрожал от ликования, так хотелось обнаружить отклик ее чувств в глазах не менее мокрого, но ставшего очень родным и особенным, Лютика. Удивительно, что для всего этого необходимо было лишь поцеловаться и перевернуться на рыбачьей лодочке. Удивительно, и так чудесно.

Одежда плотно обхватила тело, подобно второй коже, холод покрыл каждый миллиметр, волосы прилипли к лицу тонкими прядями, а шапочка с пером осталась забыта на дне озера, во власти луны и ее соратниц звезд. Вечер можно было бы считать в конец испорченным, и возможно, любая другая, окажись она на месте Присциллы, так бы и сочла. Тем не менее, Цираночка нашла в этом определенную романтику, определенный шарм. Ее чувства смешались в удивительную комбинацию. В начале, был жар, от которого она сгорала, а потом, такой же обжигающий холод. Водоворот ощущений захватывал. Кожу покалывало от холода, но на губах расцвела улыбка счастья. Лютику удалось ее поразить и это было неописуемо. Да, о таком вечере не сложишь чудесной любовной баллады, но в кои-то веки, Цираночка и не хотела думать о песнях, точно не на своем первом свидании. Она хотела наслаждаться, с головой погрузится в это мероприятие и ее желания, все до единого, были исполнены.
Лютик отвернулся, как настоящий джентльмен. Он позволил ей сохранить остатки приличий, за что ковирка, безусловно, была ему очень признательна. Вот только во всем этом холодном царстве, коим стал ее мир в настоящий момент, так не хватало тепла. Поэтому скинув промокшие башмаки, артистка на цыпочках подошла к спутнику, стараясь быть незаметной, и обожгла горячим поцелуем его щеку. Конечно, она хотела большего, хотела прикосновения губ, ощутить мягкость его волос и тепло кожи. Но стоило все же прислушаться к мудрому совету. Простуда для барда - худшая пытка. Как бы ни было стеснительно раздеваться в его обществе, альтернатива была слишком пугающей.
Вновь скрывшись за спиной мужчины девушка начала стягивать одежду и отжимать ее на траву. Эта же участь постигла и волосы. Оставшись в исподнем, отчаянно не желая расставаться с последними крохами своих приличий Цираночка накинула на плечики плащ и тихонько застонала от удовольствия. Стерев капли с тела, он укрыл ее одеялом тепла. Сощурившись от наслаждения Присцилла оказалась не способной сдерживать себя и укутавшись посильнее опять томно выдохнула. Какое блаженство!
- Но ты ведь замерзнешь... - сделала она попытку напомнить мужчине, что он практически раздет, да и идти в деревню без штанов не самая чудесная перспектива. Злые языки так любящие посплетничать, наверняка, придумают массу небылиц о компании бардов, что скрылись вдвоем в ночи, а вернулись раздетыми. Большинство из болтунов даже не заметит той влаги, которую принесут с собой на волосах менестрели, и ни за что не свяжут это с возможным сентябрьским купанием. Кому в голову взбредет лезть в воду в такое неблагоприятное время, да еще и ночью?
- Пошли скорее, не хочу что бы ты заболел из-за того что я такая растяпа, - подхватив свои вещи, и лютню, которая заняла свое место на плече, кутаясь в плащ, желая скрыть как можно больше нагого тела, Цираночка поспешила вперед. Идти босяком по траве было одновременно и очень приятно, она щекотала стопы своей мягкостью, и проморзгло, обидно, что на дворе стоял не жаркий июль, когда подобная авантюра была бы желанной и уместной. Плащ начинал намокать прилипая к местам, кои остались скрыты тканью насквозь промокшего белья, даря неприятные ощущения, от которых хотелось поскорее избавиться. Цираночка мечтала побежать к трактиру и скрывшись в уюте комнаты скинуть с себя все лишнее, насухо вытереться грубым полотенцем и скрыться под одеялом ожидая, когда отмерзнут пальчики ног, но бросить Лютика одного в столь бедственном положении она бы не посмела.
- Надеюсь, что второй раз ты не окажешься прикован к кровати по моей вине, или, обещаю, я навсегда уйду из твоей жизни, что бы не портить ее горестями, которые приносит моя неуклюжесть, - в чувствах произнесла бард пряча глаза. Неожиданная мысль сорвавшаяся с языка принесла на своих крыльях чувство вины, страха и глубокой печали. А ведь и правда, ее неосмотрительность приводит только к бедам. В прошлый раз Лютику из-за нее чуть не сломали ребра, теперь же грозит простуда. С травмой еще можно было бы выступать, хотя и было бы крайне трудно и болезненно, а простуда - это как приговор, охрипший бард не нужен публике и становится не в состоянии прокормить себя. Возможное не радужное будущее Юлиана дамокловым мечем повисло над хрупкими женскими плечиками.

Рука обожгла даже через плотную ткань колючего плаща. Его прикосновения будоражили кровь, ускоряли стук сердца, сбивали дыхание, заставляли глаза загораться счастьем. Как же чудесно он говорил, как складно, и как приятно было слышать не только переливы его бархатистого голоса, но и такую неподдельную искренность в столь не скромных словах. Щеки вновь сравнились цветом с дурманящими красными цветочками и Цираночка прижала к одной из них ладонь, пытаясь усмирить свои чувства.
- Тебе не нужно устраивать масштабный пожар, что бы согреть меня, Юлиан, достаточно просто одного твоего взгляда и мои щеки пылают ничуть не уступая твоему сердцу, - говорить прямо о своих чувствах, так же как маэстро, девушка еще не была готова. Конечно, ее сердце в присутствии барда, тоже загоралось, как самая ярка звезда на небосклоне. Оно бабочкой порхало в груди, будто бы желая пробить грудную клетку и осветить собой весь перелесок, ослепить невольных очевидцев. Менестрель могла бы сочинить об этом прекрасную серенаду и, всенепременно сочинит, но сказать столь прямолинейно об этом, просто не в силах. Смущение - слишком грозный узурпатор, что бы можно было противодействовать его влиянию.
Когда их путь наконец окончился в трактире Цираночка одновременно испытала облегчение и неуместность. Босоногая, раздетая, скрытая от глаз посторонних лишь длинным плащом, она чувствовала себя, как попавшийся на краже карманник, словно делала что-то незаконное, постыдное. Впрочем, разгуливать почти нагой при посторонних - действительно не слишком скромное и достойное приличной девушки занятие. Запахиваясь посильнее, девушка хотела нырнуть было за мужественное плечо своего кавалера, но он опередил ее. Лютика можно было понять, в его распоряжении не было убежища плаща.
Подавальщица не успокоила словами о том, что есть всего одна комната. Одежда не успеет высохнуть до того, как двое отправятся спать, а сейчас Лютика не сдержит боль в ребрах, что бы позволить Присцилле спать на полу. Возникал вопрос, в каком же виде она предстанет в постели. Ложиться в мокром белье - означало проснуться с простудой и, возможно, маэстро постигла бы та же напасть, чего позволить Цираночка просто не могла. Мысли о грядущем сне заставила девушку покраснеть до мочек ушей. Как же неловко разворачивался день выстроенный Предназначением, зато, действительно, удалось согреться, да еще как. Вольные, смелые мысли вызывали жар во всем теле.
- Медовуха - это здорово! - веселым кузнечиком отозвалась Цираночка не разрывая близости, его плечо казалось оплотом безопасности. В прошлый раз, стоило ей отпрянуть, как судьба жестоко покарала обоих и теперь уже рисковать не хотелось. Зачем бегать от него, переча своим порывам, если так хочется быть рядом, как можно ближе. Аромат ромашки стал целым миром.
Поднимаясь по ступенькам, Уточка-Циранка удивились тому, что ее кавалер проявил себя не только, как бард, который умел говорить приятные вещи, но еще и как очень внимательный человек. Он действительно запомнил ее вкусовые пристрастия к медовухе, был готов поработать физически, что бы наполнить целую кадку горячей водой для нее. Такие зрелые, заботливые поступки вскружили девичью голову. О таком мечтала каждая, а он умело удовлетворял эти мечты. Черт возьми, Лютик действительно был опасен для женских сердец, но даже если ее доверие окажется ошибкой, допустить подобную ошибку кажется очень заманчивой идеей.
Поднявшись в комнату и дождавшись пока маэстро отправится за водой, Цираночка скинула с плеч плащ и нашла спасение в полотенце, оттирая кожу от капель воды до красна, скрывая за белым полотном свои волосы и старательно убирая с них зябкую влагу. Проскользнула мысль снять наконец и белье, но бард мог вернуться в любую минуту, а предстать перед его горячим взглядом в неглиже было слишком вызывающим поступком.
Проведя рукой по мокрой зеленой ткани Присцилла тяжело вздохнула. Белье - было той единственной роскошью на которую она тратила свои сбережения. Хотелось, что бы в дороге было удобно, а теперь ее страсть к эстетике была слишком очевидна. Стало как-то неуютно от собственного транжирства. Когда она покупала сей замысловатый комплект и подумать не могла, что он откроется чьему-нибудь взгляду, открытый, интимный, он, хоть и подходил для волнительных свиданий, никак не вязался со скромностью и сдержанностью. Что только о ней подумает маэстро Лютик. Не стоило обзаводиться новым комплектом в том злополучном городке... или может, стоило?..
Вновь запахиваясь в плащ, Цираночка взволнованно стала ожидать возвращения того, кто будил в ней неизведанные желания, надеясь, что он не решил сбежать, не решил оставить ее одну, что он всенепременно вернется и снова пленит ее мысли и чувства своим обществом.

И он вернулся и пленил ее.
Лютик принялся умело колдовать над кадкой. Вначале он переливал содержимое ведер, от которых исходил, соблазнительный для продрогшей девушки, пар. Потом ловкими и умелыми движениями бард принялся добавлять в горячую воду разнообразные пахучие масла. Цираночка закрыла глаза и принюхалась отличая разлившиеся по комнате запахи трав. Они вызвали на лице улыбку напомнив о доме и окончательно подкупив ее сердце. Как же просто оказалась добиться ее расположения и абсолютного доверия. Но откуда же Юлиану было знать о такой слабости ковирки, о ее прошлом?
Слова сладкоголосого менестреля пролетели мимо, так и не коснувшись слуха Цираночки. Слишком сильно она была погружена в воспоминания и счастье. Как же приятно вновь было ощутить блаженство ароматов. Казалось, они давно покинули ее мир, остались где-то позади, забытые и далекие. Вдохнув полной грудью Присцилла томно выдохнула чувствуя, как по коже скользят мурашки, заставляя поежиться будто от холода.
Лютик отошел в сторону, отвернулся позволив девушке поспешно скинуть одежду вместе с остатками целомудрия и погрузиться в теплую воду. Кожу вначале обожгло, все же сентябрьские купания сказались, а потом по телу разлилась приятная нега. Блаженство заставило мышцы, усталые после дороги, расслабится. Взгляд затуманился. Цираночка чувствовала себя будто опьяневшей, словно она пила самое дорогое вино на протяжении всей ночи, и оно сумело вскружить голову. Подавшись новому порыву менестрель бросила взгляд на спину собеседника, который не переставая радовал ее слух своим бархатистым голосом, убаюкивал, успокаивал.
- Юлиан, если ты хочешь, ты можешь присоединиться. Только не поворачивайся. Спина к спине, ладно? - северянка потеснилась, освобождая место позади себя, обнимая острые коленки и прижимая к груди, в попытке прикрыть собственную наготу. Многие осудили бы ее предложение, сочли бы его вульгарным, не должным поведением для молоденькой честной девушки, вот только тех самых многих не было в этой комнате что бы дать свои, безусловно, ценные советы. В комнате, ставшей целым миром были только двое и, Цираночка была уверена, Лютик не стал бы осуждать ее попытки позаботиться о нем. Наверняка, мужчина тоже замерз и устал. Скорее всего, он чувствовал себя не лучше, а учитывая проделанную работу с ведрами, пожалуй даже хуже нее самой.
- Залезай, места хватит на двоих. И медовуху захвати, выпить в такой чудесной атмосфере - огромное удовольствие, - хотелось подогнать барда. Натруженная спина мечтала опереться на что-нибудь, что бы вынести максимум удовольствия из сложившейся ситуации. Пальцы скользили по гладе воды, перебирая ее, как струны, ожидая, когда в руке окажется кружка с золотистой, хмельной медовухой. Пустой желудок нещадно требовал что бы его наполнили, если уж не едой, то хотя бы жидкостью. На тело навалилась вселенская усталость, а вес воды сделал движения лишними, пустыми и затрудненными. Неожиданный отдых, в котором Присцилла так нуждалась, стер все тревоги и выветрил пустые мысли.