Пьер попал сюда случайно, попросту отдыхал неподалеку, после очередной грязной работенки.

Он сумел напроситься за небольшую плату к старой вдове. Сначала женщина не собиралась его впускать, а то и вовсе хотела позвать кого из местного мужичья, завидев огромный меч за спиной, но коротко звякнувший мешочек с монетами, подействовал лучше любого успокоительного. После спившегося вусмерть мужа, ей жилось нелегко, поэтому деньги были не лишними.

Ландскнехт был усиленно и со всей ответственностью занят ничем, когда ближе к вечеру, кметы потушили повсюду свет и повылазили из своих халуп. Село пустело прямо на глазах. Еще и вдова куда-то исчезла.

Да, Беллетейн.

В своем детстве Пьер никогда не видел этот праздник, ведь он был обычным городским крысенышем, толком не знавшим о том, каков мир за пределами городских стен. Потом же, когда он немного этот мир познал, познакомился и с этим странным событием в жизни крестьян.
В этот день все ощущается как-то иначе, необычно.
Необычное небо, чистое и ясное, переполнено звездами, похожими на светящиеся бриллианты. Необычная луна, огромная и белая, аки серебро, при взгляде на нее пробирала дрожь. Необычными были костры, вокруг которых льется смех и радостные крики, кружат, словно в безумном трансе, сотни людей. Необычным был вибрирующий от потоков Силы воздух и сама мать земля.

Беллетейн.

Наемник решил не сидеть в темном срубе, когда снаружи готовится такое веселье. Как бы он смог потом себя уважать, если бы пропустил реки сидра и медовухи, сумасшедшие танцы да разгоряченных, молоденьких селянок?

Сливаясь с местными, сам одетый в распахнутую рубаху да штаны, Пьер прошел в общей процессии на вершину холма. Было слишком темно, чтобы хоть кто-то заметил среди толпы лицо незнакомца. Ну и скот, ясное дело, сам себя не перегонит, ни к чему обращать внимание на всякие неважные мелочи.
На входе в ров уже раздавали кружки с медовухой.

Не привлекая к себе слишком много внимания, Пьер выхватил одну, а затем протолкался, богохульно поругиваясь, поближе большому костру.

Друиды объявили имена, которые для Дониа звучали смутно знакомыми, но он не мог вспомнить, где их именно слышал. Мимо, почти касаясь его груди спиной, пыталась протиснуться женщина, выделяющаяся на фоне остальных кметов, как самородок, среди навозных куч.

Увидев её, Пьеру невольно пришлось вспоминать как нужно дышать, чтобы не задохнуться, а потом вернуть на место отвисшую челюсть. Он видел в своей жизни немало женщин, но такие красоты, всего пару раз, если вообще не никогда.

Даже не успев рассмотреть лицо, мог бы поклясться, что в этой нимфе, сошедшей с легенд и сказаний, было идеально все. Это была волшебная, как сам Беллетейн, красота; кожа, шелково-гладкая и лишенная изъянов. Блестящие и длинные кудри, что темнее самой темной ночи, отчетливо пахли сиренью и крыжовником. Нет никакого смысла даже упоминать про другие достоинства и формы, которое не в состоянии было скрыть белое платье.

Нельзя упрекнуть мужчину за то, что ему захотелось притронуться к той, кого он видит перед собой. Как же еще убедиться, что пред ним не какое-нибудь видение или наваждение, наверняка навеянное травами, которые подбрасывают в костер друиды? В его случае, тем местом, естественно, самым верным для проверки, оказалась часть пониже спины.

Какова же была его радость, когда мужчина почувствовал в руке то, что хотел почувствовать. Еще большую радость, застывшую в виде широкой улыбки на губах, он ощутил, только когда женщина повернулась к нему лицом. Однако, долго наслаждаться личиком незнакомки ему не дал резкий, как укус кобры и точный, как эльфийский выстрел, удар (а был это скорее удар, чем оплеуха) в довольную морду лица.

Пьер гордился своим умением, держать самые мощные зуботычины в кулачном бою, ведь он уродился с крепким подбородком. Однако непонятно откуда берущаяся сила в хрупкой ручке, а также эффект неожиданности, помноженный на ослабленное внимание Дониа, сыграли свое дело.

Земля ушла из-под ног, а широкая деревянная кружка с драгоценным напитком, вдруг исчезла из руки. Снизу Пьер увидел, как эта темноволосая валькирия осушает долгим глотком забористую, деревенскую медовуху, а затем исчезает среди других людей.

- Какая женщина... РУСАЛКА, ПОСТОЙ! – крикнул обезумевший ландскнехт.

Пьер подскочил на ноги, чудом не раздавленный толпой. Собирался было, бесцеремонно расталкивая людей, пойти за чаровницей, да только вдруг все покрыла непроглядная тьма, не тронувшая только короля и королеву Беллетейна. А затем раздался громогласный, как горное эхо, голос.

- Что? Какая еще, к херу лысому, Блата?

Мужчина напрягся и прищурился, пытался осмотреться вокруг, понять, что происходит.

- Что это за чертовщина, куррва твоя ммать!?

Отредактировано Пьер Дониа (2020-05-04 23:34:27)

Кейра никогда особо не интересовалась легендами о Беллетейне. Знала, что это древний праздник. Знала, что со временем его истинное значение стало стираться. Для большинства он стал очередным поводом повеселиться. Чародейка ничего не имела против, но сама идти к кострам не планировала. Майскую ночь можно провести с большей пользой, нежели выпивая в компании опьяневших кметов. Подобные развлечения не для неё. Хотя Мец доподлинно знала нескольких весьма влиятельных аристократов, которые были не прочь, переодевшись, погрузиться в разудалое веселье.
Тем удивительнее для неё было, когда неизвестный мощный портал унёс её в неизвестном направлении и выбросил на поляне, полной народу. Открытую спину мгновенно согрел жар от костров.
Кейра с изумлением обвела взглядом темную толпу людей, нескольких друидов рядом с ней и, наконец, остановила глаза на Геральте. На голову ей нахлобучили венок, ленты которого щекотно заскользили по щеке.
-Зараза… - знакомо прозвучало рядом, но Мец была занята тем, что пыталась лихорадочно вспомнить, что за история с королями Беллетейна, а попутно внутри всё обмирало от того, что у неё не получилось построить портал и уйти с этого праздника жизни, где каждый так и норовил дать непрошенный совет. Ведьмак рядом пытался огрызаться, но какой смысл спорить с пьяными кметами, когда виновники стоят рядом. Поэтому от его растерянных извинений чародейка только отмахивалась.
Не обращая внимание на весьма растерянное выражение лица друида, Кейра потребовала:
- Прекращ… - она не договорила, потому что над поляной прозвучал гулкий гневный голос, пробирая дрожью до самых глубин. Мец пораженно вскинула голову вверх, будто пытаясь разглядеть в далёкой вышине ответы на тривиальные вопросы "кто виноват?" и "что делать?".
Но чёрное небо было пусто и глухо, только безтелесный глас, призывающий согреть короля и королеву. "Королеву… Меня?" растерянность очень быстро сменилась удивлением от того, в какой панике оказались стоявшие вокруг люди. Только Геральт казался островом спокойствия по сравнению с бушующим вокруг морем людского страха. Оно качнулось в их сторону, грозя погрести под собой. Вопли сливались в бесконечную какофонию звуков. Тем удивительнее, что ведьмак смог в ней что-то различить.
- Йен тоже здесь? - изумлённо оглядела толпу Мец, но в море колышащихся тел было сложно различить кого-то конкретного. И с небольшой опаской поправила: - Там? - впрочем, если Белый волк действительно видит там свою чернокудрую зазнобу, то пусть сам и ищет. Кейре бы крайне не хотелось оказаться внизу. Поэтому она схватила за руку стоящего рядом друида и встряхнула:
- Заканчивайте представление! Всё зашло слишком далеко! - дикое выражение старческого лица сменилось фанатичным, а с его губ посыпались восхваления богам вперемешку с торопливыми признаниями в мелкой зависти, глупых поступках и прочих "грехах". - Я тебе не Лебеда, чтобы каяться! - чародейка снова встряхнула морщинистую руку - Что вы тут наворожили, что даже магия не подчиняется, умники?!
А в ответ только испуганное:
- Это не мы. Боги. Кара. Не мы. Боги… - и так по кругу.